Поль Пуаре: магия пре-модернизма

 

смотреть все фото(1)»

В едва прикрывающих тело тогах и венках из плюща на голове две манекенщицы с горделивым видом позируют фотографам в саду в неоклассическом стиле. Настоящие древнегреческие нимфы! На самом деле все немного прозаичнее, но не менее значимо: девушки представляют ночные сорочки, которые великий дизайнер Поль Пуаре, этот «Король Моды» 1920-х годов, создал для своей супруги Денизы.

Впечатляющая выставка, которая открылась на днях в нью-йоркском музее «Метрополитан» (продлится до 5 августа), соединяет в себе экзотические фантазии и мощную интеллектуальную силу. Эта экспозиция – результат масштабной работы по изучению творчества Пуаре, который царствовал в моде начала прошлого столетия.

До того, как этот кутюрье был вытеснен легендарной Коко Шанель, – кстати, маленькое черное платье закрывает шоу – он освободил женское тело от корсетов, ввел в моду революционную юбку-брюки, сделал популярными заимствованные из восточных культур драпировки и заложил основы моды двадцатого века.

Пытаясь совместными усилиями объяснить свойственную Пуаре комбинацию блестящей техники исполнения и швейной изобретательности, кураторы выставки, Харольд Кода и Эндрю Болтон, определили новый модный жанр: «пре-модернизм».  Исследования, проведенные Институтом Костюма Метрополитан, продемонстрировали, что в творчестве Пуаре ключевую роль играла его жена. Ее личный гардероб, проданный на аукционе в 2005 году, составил основную часть экспозиции – все представленные модели вошли в отлично иллюстрированную книгу, которую можно также приобрести на выставке.

«Мы пытаемся переоценить позицию Денизы – их жизни невозможно рассматривать по отдельности», - рассказывает Кода и демонстрирует свежее, даже пасторальное льняное платье 1912 года и квадратный жакет в стиле манчу, сшитый в том же году. Кураторы обращают внимание на свободу и легкость, с которой Пуаре сочетал стили. С одной стороны, это объяснялось частыми беременностями его жены, с другой – его модернистскими взглядами.

Впервые на выставке в «Метрополитане», конструкция из двух платьев со складками и сложной драпировкой демонстрируется с помощью видеоанимационной системы Softlab. Это техническое чудо явно контрастирует с чарующими декорациями от сценического дизайнера Жана-Юга де Шантийона: заросли вишневых деревьев для пальто-кимоно, летящие журавли для платьев в китайском стиле, египетские пирамиды и  узоры пейсли среди осенней листвы. А для передачи атмосферы костюмированного бала «Тысяча и одна ночь» 1911 года художник создал роскошный сад из розовых кустов (роза всегда считалась эмблемой Пуаре), развесив повсюду китайские фонарики.

Болтон также хотел продемонстрировать сотрудничество Пуаре с известными художниками, среди которых Рауль Дюфи (кутюрье создавал совместно с ним всевозможные принты), а также Поль Ириб и Жорж Лепеп, гуаши которых открывали шоу. Эти иллюстрации позволили увидеть творчество Пуаре в более живом контексте.

Студии Пуаре «Мартин» и «Розин» (названные в честь его дочерей) позволили ему творить не только в моде, но и создавать другие стильные вещи: зонты, флаконы с ароматическими композициями, веера, головные уборы и многое другое, что сегодня входит в понятие lifestyle. Коллекция чулков Денизы самых ярких оттенков  - пурпурного, травяного, горчичного – доказывала, что Пуаре не стеснялся разрушать привычные стереотипы и уже тогда стремился воспеть красоту женских ножек. Кстати, столь яркие оттенки в 1920-х годах вошли в моду также благодаря Пуаре: модельер называл их «несколькими дикими волками».

Пожалуй, самый восхитительный экспонат на выставке – пара туфель легендарного мастера Андре Перуджи, отделанная бусинами. Эти туфли напоминают об одной роскошной вечернике, после которой начался финансовый кризис Пуаре. Впрочем, продемонстрированные на выставке вещи заставляют забыть о печальном завершении карьеры Пуаре: разводе с Денизой в 1928 году, закрытии его модного дома годом позже, а также о том факте, что он ушел из жизни в 1944 году в нищете и забвении. Харольд Кода вспоминает также  отступление Пуаре в историю  и последующее почти противоположное отрицание революции, которую он сам и создал. На смену великому кутюрье пришли  Шанель и Пату, позже – Вионне, но уже никто после него не осмелился надеть те самые  легендарные туфли.